2 апреля 2020
Интервью Ильи Геркуса
Большое интервью бывшего генерального директоро «Локомотива» Ильи Геркуса сайту «Чемпионат».
— О претензиях Кикнадзе впервые узнали после его первого интервью?
— Да. Возникло два вопроса: что это означает и зачем так поступать? Мы расстались после вполне конструктивного разговора на том, что будем встречаться, буду подъезжать и что-то рассказывать. Уехал в отпуск, и после этого мне так никто и не позвонил. Лишь потом коллеги рассказывали, что новое руководство отзывается обо мне с негативом и неким пренебрежением. И с этим негативом, с неэтичными намёками Кикнадзе зачем-то вышел к публике.
— Он с вами связывался до того, как впервые выйти к журналистам?
— Нет. Зато моя реакция была мгновенной. Сразу же ему написал сообщение, на которое он не ответил.
— Можете показать?
— Пожалуйста.
Я и звонил ему, но он не отвечал. Никаких контактов не было до конца лета. В августе на почту пришло письмо-«претензия» за подписью человека, с которым я не знаком, — господина Андреева. В нём было указано, что по результатам аудита будто бы были найдены те вещи, о которых впоследствии было сказано в иске. В конце «претензии» мне было предложено вернуть 139 млн рублей в течение 30 дней. В обратном случае грозили подать в суд.
— Холодок пробежал, когда увидели эту сумму?
— Было очень неприятно. Мы почитали письмо вместе с юристом и пришли к выводу, что это очень странная история. Подумали: может, это розыгрыш? Оставался шанс на то, что это какой-то идиотизм или пранк. Ещё и сделано так аккуратно, что на клуб не сошлёшься — «Локомотив» упомянут в претензии не был. Будто специально, чтобы в случае чего сказать: «Да вы что! Знать не знаем этого Андреева!».
— Что предприняли?
— Написали ответ, в котором попросили уточнить два момента. Во-первых, что это такое? А во-вторых, кто вы такой? Попросили господина Андреева прислать доверенность, по которой стало бы ясно, что он представляет интересы клуба. Ведь, вопреки здравому смыслу, к претензии копия доверенности приложена не была. Отправили им это письмо, но ответа не получили. Вплоть до 28 января.
— Потом информация об иске появилась в прессе.
— В тот день у меня на телефоне высветилось более 100 звонков с неизвестных номеров. Приходили эсэмэски от друзей и родных со словами: «Что происходит?». На следующий день пресс-служба «Локомотива» даёт пояснение: «Вот, мол, задавали ему вопросы, а он ничего не отвечал». Но ведь это неправда.
— Иск поначалу приостановили из-за ошибок в документах?
— Да, они не отправили мне копию иска и не оплатили пошлину. Только спустя три недели было постановление о возобновлении дела. Впервые получил иск в конце февраля, но к нему не было приложено документов дела. Хотя по закону обязаны были это сделать.
— Понимаете, как юристы «Локомотива» допустили столько небрежностей?
— Они не имеют к этому отношения, я узнавал. Мне сказали, что этим занимаются люди, которые никак не относятся ни к клубу, ни к РЖД. Я ознакомился с материалами дела и хочу сказать, что они производят очень странное впечатление. Документы собраны хаотично, какими-то кусками, иск написан с орфографическими и фактическими ошибками.
— Можете привести пример?
— Например, везде повторяется, что я работал в Локомотиве до 31 декабря 2018, тогда как мой последний день был 28 декабря. Мелочь, но симптоматично. Всё вместе это выглядит как дешёвая халтура. Будто люди не хотели этого делать, а их заставляли. Не буду раскрывать всех подробностей до суда. Естественно, те документы они показали «Известиям», что тоже многое говорит о том, как они относятся к коммерческой и личной информации.
— Почему вы решили, что документы в прессу слил именно клуб?
— А кто ещё мог это сделать? Либо суд, либо «Локомотив».
— В тех документах была сумма в 22,14 млн рублей, которые получили конкретно вы. Это правда?
— Да.
— Из чего она складывалась?
— Это сумма полученных мною премий за два с половиной года. Как они платились: мы выиграли Кубок России, и всему офису по случаю победы в Кубке выплатили по дополнительному окладу, единой ведомостью. Также премии была по итогам года — мы перевыполнили все KPI, поэтому было выплачено ещё по одному-двум окладам. Получили их все, а кто-то даже больше. И так далее. Не было такого приказа, по которому премию получил один Геркус. Премии получали все сотрудники, и я наравне с остальными. Считаю, мы их вполне заслужили.
— Всех поразила премия в 25 млн рублей Эрику Штоффельсхаусу.
— Не очень корректно это комментировать. У него был такой пункт в контракте. Когда его брали на работу, Эрик, как человек педантичный, прописал премии за все возможные события. Даже за победу в Лиге чемпионов. Напомню, что, когда он нанимался на работу, клуб шёл на десятом месте. Все понимают, что это нормальная премия за победу в чемпионате. Эти деньги сопоставимы с теми, что получили игроки и тренеры.
— К слову, о контрактах. Говорят, при вас количество топ-менеджеров клуба с зарплатой 250+ тыс. рублей в месяц было самым большим в лиге.
— Во-первых, точно не самым большим. Во-вторых, давайте сравнивать не зарплаты людей, а цели, на которые их брали, и их достижения. Как можно получить лучший результат, если вы не берёте лучших людей? При этом наши зарплаты были средними по рынку. Давайте лучше о результатах поговорим.
– Результаты как раз всем известны.
– Вот нет. Не всем. Тут я с вами поспорю. Открываем последнее интервью Василия Александровича: «Когда я пришёл в клуб, то увидел...»
– «…структуру, у которой увеличены функции в несколько раз с непонятной ответственностью».
– И что это такое? Что должен увидеть менеджер, который пришёл в клуб на тот момент? Первое: клуб – действующий чемпион. Готов спорить, что у нас была самая эффективная структура в нашем футболе. Смотрите на результаты. Прекрасные менеджеры, лучшая команда в лиге. Увеличили выручку от билетов в три раза, привлекли коммерческие контракты, вывели клуб из-под санкций.
– Так это было понятно и до прихода Кикнадзе. Тут речь про структуру.
– Разве он не видел раньше штатного расписания? Напомню, что г-н Кикнадзе – член совета директоров «Локомотива» с 2013 года. Оно передавалось совету директоров несколько раз. Василий Александрович сам не раз его обсуждал на собраниях, всегда имел к нему доступ. Его недоумение непонятно.
— Другая цитата из интервью Кикнадзе: «Вижу контракты, которые вызывают вопросы. Оформили [летом 2019] девять сделок на сумму контракта одного игрока в прошлом [2018] году».
— Не знаю, о ком речь. Могу догадываться. Наверное, речь о Гжегоже Крыховяке, включая суммы за трансфер и зарплату за всё это время. Мне кажется, это манипуляция. Трансфер Крыховяка стоил 10 миллионов. Девять сделок — это какие? Включая игроков «Казанки»? Много пользы принесли эти девять сделок. Можно их сравнивать? Сомнительный упрек. Про то, насколько Крыховяк сильный игрок и какую пользу он приносит, думаю, нет смысла лишний раз говорить.
— Давайте конкретнее. Пожалели, что дали крупный контракт Чорлуке, как только пришли на пост?
— Решение не идеальное. Чарли старался, он играл хорошо. Ну а то, что я повёлся на манипуляции его агента (Желько Тадича. — Прим. «Чемпионата»), — моя ошибка. Возможно, можно было с ним договориться на меньшую сумму.
— Под манипуляциями имеете в виду «вариант со «Спартаком»?
— И это тоже. В процессе переговоров ссылались на недостоверные вещи, и я это пропустил. Тогда ещё был не искушён в трансферных процессах, не до конца понимал, как это работает.
— Схема была идентичная той, что была при подписании нового контракта Гильерме прошлым летом? Агент у них по крайней мере тот же.
— Не совсем, но смысл один. От таких ситуаций никто не застрахован. За такие деньги вас могут окружить информационно таким слоем лжи, что у вас голова пойдёт кругом. Ещё и давление временем устраивают. Говорят: «Решение надо принять завтра, иначе всё, сделка сорвётся».
— Готовы признать, что Кикнадзе в похожей ситуации с Гильерме разобрался чуть лучше?
— Не знаком с переговорами, но вполне допускаю это. Он молодец, замечательно переподписал Гильерме. Хочется, правда, сказать одно но.
— Что за но?
— Что ж они тогда Медведева не отпустили в аренду, который просится каждое лето уйти? Все говорят, что он сидит довольный, но это не так. Он молодой вратарь, который хочет играть в футбол. Оставлять игрока, который в его возрасте не играет, неправильно, его стоимость будет только падать.
— Возникает вопрос, зачем вы его приобретали?
— План был очень простой. Сделать его железно вторым вратарём. Чтобы, когда дело дойдёт до переподписания Гильерме, иметь альтернативу.
— Ходят слухи, что на трансфере Медведева случился приличный распил. 4 млн евро за свободного агента не многовато?
— Давайте вспомним два идентичных трансфера молодых вратарей за последние годы. Уход Лунёва в «Зенит» стоил 4 млн евро, Селихова в «Спартак» — тоже 4 млн евро. Переход Медведева в «Локомотив» стоил столько же. Его агенты сказали: «Ну если за вратарей схожего уровня платят четыре, почему у нас должно быть три?».
— Потому что Лунёв как вратарь куда сильнее.
— Позвольте, но он сыграл только 10 матчей за Уфу на момент перехода в «Зенит». На момент трансфера мы не можем оценивать знания, которые приходят после. Это так не работает. Посмотрите, сколько сухих матчей за «Ростов» Медведев провёл на тот момент: обновил рекорд чемпионатов России и вообще не пропускал. Никто не знал, что он будет сидеть. Мы хотели отправить в аренду Коченкова, а Медведева сделать сменщиком Гильерме. Изначально нашей первой целью был как раз Лунёв, но он ушёл в «Зенит». Да, за Медведева мы заплатили приличный подписной бонус, так как он был свободным агентом. Но те же деньги мы могли заплатить клубу, будь у него контракт.
— Его переход был согласован с советом директоров?
— В той мере, в которой он согласовывал трансферы. Письменных согласований кандидатур у нас не бывает, но мы согласовали его устно. Так же, как при переподписании Чорлуки, кстати. Наверное, правильно, что вспоминают неудачи, без них не бывает удач. Мы строили чемпионскую команду, были и ошибки. Но при этом мало кто заметил, что мы расстались с восемью игроками. За год. Хенти, Шкулетич, Ндинга — ни с кем из них тренер работать не хотел. И мы разрывали контракты, продавали, отдавали в аренду. Логашов, Касаев, В. Денисов, Самедов, Шишкин… А другие, чьи имена вы и сами знаете, стали приходить.
— Российский паспорт для Пейчиновича ваша инициатива? Правда, что стоимость его паспорта была выше рыночной?
— А какая тут может быть рыночная стоимость? Это сложный и долгий процесс. Вспомните, как долго Гильерме получал паспорт. Нам нужно было быстро и конфиденциально. И люди, к которым мы обратились, сделали. Да, к сожалению, Пейчинович ушёл. Было сверхъестественное предложение из Китая, и мы его перебить не смогли. Но его российский паспорт мог дать нам преимущество, если бы он остался, как в случае с тем же Ари.
— В чём оно было в случае с ним?
— Когда он перестал быть легионером, для нас это был важный козырь в переговорах с «Краснодаром». Благодаря этому они нам отдали Смолова ниже рыночной цены. Ари без русского паспорта воспринимался бы «Краснодаром» совсем иначе.
— Согласитесь, что в случае с Пейчиновичем вы никаких преимуществ не получили?
— Не получили. Но вы представьте, приходит к вам Бенедикт Хёведес и говорит, что хочет получить паспорт РФ. Конечно, вы побежите сдавать документы и сделаете ему паспорт за любые деньги. Потому что несколько миллионов рублей — это ничто по сравнению с дополнительной позицией россиянина на поле. Это колоссальное преимущество, и странно, что футбольный клуб всерьёз ставит мне это в претензию.
— Другой момент, по которому у «Локо» есть к вам вопросы, — увольнение Корнеева. Что с ним произошло?
— Это старая история, четыре года уже прошло. Нет смысла её ворошить. Мы не сработались. Я очень позитивно отношусь к Игорю, у него отличное резюме и профессиональный опыт, но не получилось, расстались. Все были в курсе.
– Ещё одна фраза Кикнадзе: «Мы красим площадь, а у нас сети горячего водоснабжения лопаются так, что приходится менять 140-метровый отрезок».
– Слушайте, этим трубам от 30 до 50 лет. Они еле живые, их менять давно пора. Каждый год закладывали в бюджете полную замену труб, но постоянно переносили. Поэтому постоянно занимались текущим ремонтом. Трубы всё время где-то лопаются, и их каждый раз частично меняют. Это не то, о чём клуб должен говорить журналистам. Так нельзя делать.
— Почему?
— Представьте, что произойдёт, если «Диснейленд» будет об этом рассказывать? Кто к ним пойдёт? У всех лопаются трубы, это обычная ситуация. Не надо обижаться на это, искать крайних. Надо спокойно менять, делать ремонты, это такая работа у директора. У «Локомотива» огромная территория: ледовый дворец, академия бокса, теннисные корты… Понятное дело, что где-то за десятки лет истлела инфраструктура.
– Речь о том, что вы раскрасили территорию стадиона, хотя можно было заменить трубы.
– Раскрасил её не я, а ведущий артист современности. У него 500 тысяч подписчиков в «Инстаграме» – больше, чем у «Локомотива». К этой коллаборации нужно относиться с уважением и пониманием. Те, кто в теме маркетинга и пиара, понимают её ценность и эффект. Было привлечено внимание СМИ, общественности, блогеров. Снимок каллиграффити с коптера сразу стал открыточным, вирусным. Это один из лучших видов стадиона. Это новый взгляд на «Локомотив» — на то, каким модным и современным на время стал клуб. В том числе и этот опыт помог в привлечении новых болельщиков, был оценён положительно и существующими болельщиками. Но можно это же назвать «раскрасил асфальт».
– Искусство – это супер, но, вероятно, безопасность была под угрозой.
– Это такая риторическая конструкция: пока мы красим асфальт, трубы рвутся. Будто бы одно происходит вследствие другого.
– А нельзя было направить бюджет не на искусство, а на трубы?
– Это несопоставимые суммы и несвязанные вещи. Если так рассуждать, то можно много от чего отказаться. Например, от match day: концерты, еда, развлечения, конкурсы. Это ведь стало отраслевым стандартом, эталоном. Абсолютным must have на всех стадионах страны. И мы положили этому тренду начало. Сюда же можно отнести и благоустройство пространства вокруг стадиона, и установку сцены с шатрами. Сюда же устройство досмотровых групп, чтобы человек один раз прошел контроль и, попав на площадь, больше не проверялся. Сейчас его наконец доделали – с опозданием на год. Почему вот этого всего не увидел критично настроенный коллега? А увидел именно трубы?
– И все же какой порядок цен? Можно было отказаться от одного match day или Покраса Лампаса, чтобы сделать трубы?
— Там нужно многое раскопать и заменить – это под 100 миллионов рублей. На историю с Покрасом ушло пару миллионов. На match day мы тратили 1-2 миллиона и в тот же день отбивали деньги, получая дополнительный доход от продаж билетов. Мы и по выручке с билетов с 80 до 240 миллионов дошли за два сезона. В три раза увеличили выручку! Это выгодная история во всех смыслах. Мы открыли второй ярус стадиона на все матчи, хотя он был постоянно закрыт. Стадион на 28 тысяч функционировал, как 14-тысячный. Верхний ярус открывался только под матчи со «Спартаком».
– Здорово, что стали больше зарабатывать. Непонятно только, почему нельзя было поменять коммуникации.
– Постепенно поменяли бы. Напомню: мы сделали за два года ремонт стадиона, подтрибунку и внутри чаши, поставили экраны, поменяли звук и кресла, отремонтировали зоны питания, переоборудовали и открыли тёплую подтрибунку на Западной трибуне… Там ещё много чего нужно делать. В том числе туалеты. Если в это углубляться, можно весь стадион поменять.
– Кикнадзе говорил, что ему чудом удалось избежать постыдных происшествий. О чём речь?
– Скорее всего, про крышу. Там крышу стадиона покрывает плексигласовое стекло. Ему столько же лет, сколько и арене. Оно время от времени отваливается, и его постоянно латали. Это делалось и при Смородской, и при мне, и после меня. Требуется полная замена. Она закладывалась в бюджет, но потом переносилась.
– Почему переносилась?
– Как всё происходит? Собираются заявки на следующий бюджет со всех подразделений. Естественно, все хотят всё поменять. Заявок на миллиард, а бюджета на 300 миллионов. Приходится что-то вычеркивать, оставляя самое критичное. Смотрим, без чего можно жить. Проводили и ремонты и что-то новое закупали. Выкраивали.
– Перед уходом вы опубликовали макеты реконструкции стадиона.
– У нас был подготовлен эскизный проект от компании «Арена», которая проектировала стадион «Локомотив» (тогда ещё он так назывался). Позже они же строили стадион в Нижнем Новгороде, другие объекты. Очень профессиональные и опытные люди. Они разработали несколько эскизных концепций, всё подсчитали.
— И всё это ушло в никуда?
— Судя по тем комментариям, что я вижу, нынешнее руководство не понимает, зачем мы это делали.
— Есть что им ответить?
— Чтобы иметь возможность разговаривать о реконструкции стадиона предметно с высшим руководством РЖД. Не просто посидеть там и поделиться соображениями, а показать экспертное мнение архитекторов за подписью Дмитрия Вильямовича Буша.
— Кикнадзе говорит, что крышу на «РЖД Арене» сделать нереально из-за её конструкции.
— Ещё раз, архитектор этого стадиона считает иначе. Они могут с ним об этом поспорить, но я в это ввязываться не буду. У меня архитектурного образования нет, говорю лишь о том, что было написано в том документе. Судя по нему, это возможно.
– В чём ещё не смогли убедить совет директоров?
– В том, что летом 2018 года нужно было продавать футболистов. Был прекрасный момент. Большой интерес к нашему клубу. «Лестер» предлагал за Кверквелию 15 миллионов фунтов. Меня никто не поддержал, хотя я говорил, что такого предложения может больше не появиться. За Рыбуся во Франции давали 5 миллионов. Мы его брали за 1,5 миллиона.
— Против ухода Кверквелии выступил Сёмин?
— В том числе и он. Юрий Палыч сказал: «Из чемпионской команды не трогаем никого. Всех продлеваем!». Я сказал, что против: всех, кто точно играть не будет, надо убрать. Но он сказал, что считает иначе, и все остальные ответили: «Ну давайте сделаем так, как говорит Юрий Палыч». Говорю: «Давай-то давайте, но с деньгами как?». А они: «С деньгами порешаем, РЖД поможет». Я докладывал, что если не продавать игроков, бюджет будет дефицитный, будет тяжело. Всё это есть в документах. А потом рассказывают, что с финансовым состоянием не очень. Если принимать такие решения…
— Юрий Палыч на заседании совета директоров. Какой он?
— Мы с ним сидели обычно рядом друг с другом, он слева от меня. Не стоит его демонизировать, он нормально себя вёл. Сидит и аккуратно так: «Не наадо нам чемпионскую команду ослаблять». Говорю: «Юрий Палыч, ну, допустим, не будем. Что делаем тогда? Никого не покупаем?». Он в ответ: «Ну неет, усиливаться надо». Но так же не бывает. Спорили, конечно, не соглашались. У него своя правда, у меня своя.
— По последним вашим интервью показалось, что вы с большей теплотой говорите о Сёмине. Показалось?
— Где-то в глубине души скучаю по Юрию Палычу. Вы неправильно представляете наши отношения. Конечно, ему нужно было оттеняться в прессе, но мы нормально общались. Вместе летали на матчи, жили в отелях, на сборах, сидели за одним столом, игроков обсуждали. По-разному бывало. Зимой 2016-го было горячо. Он говорил мне: «Да Фарфан никогда в жизни не заиграет!». А я ему: «Юрий Палыч, да это Бассагог ваш фуфло, а с Фарфаном всё будет в порядке!».
— Он уже тогда хотел Бассагога?
— У нас выбор был: Бассагог или Фарфан. Но за Бассагога «Ольборг» заломил 4 млн евро, потому что там уже китайцы были на горизонте.
— Сёмин на тот момент ещё Набабкина хотел подписать?
— Это летом было следующим. Он был не против этого варианта, с ЦСКА не договорились. Был ещё вариант с Новосельцевым, но он не прошёл медосмотр.
— Были другие игроки, которых хотел Юрий Палыч?
— Понятное дело, хотел Ерёменко. Обратился по нему заранее — примерно за год. Я ему ответил: «Давайте ближе к делу поглядим». Дзюбу он тоже хотел. Его, кстати, зарубил совет директоров. Мы с Сёминым были за, остальные — против. Многих смущало, что он на тот момент поругался с Черчесовым. Поэтому я рванул за Эдером, но вариант с Дзюбой тоже держал в голове, вёл переговоры, игрок был согласен, «Зенит» тоже. В один момент вообще предложил взять их двоих, получил отказ. Хорошо хоть Эдер не соскользнул.
— Мог?
— У него была беременная супруга, он опасался переезда и мялся до последнего. Мы два дня разговаривали уже после согласованного контракта. Я уже по жене работал, рассказывал, что Москва безопасный город, красивый очень, замечательные люди, медицина на высоте, Мы ещё в отеле таком сидели, в Риме – De Russi, он сделан в русском стиле. Говорил ей: «У нас в России, вот прямо как в этом отеле» (смеётся). Если жена не хочет, это страшная вещь. Но в итоге уговорили, приставили к ней потом специального человека, который устраивал быт, возил её по клиникам. Нам очень повезло, что Эдер согласился, потому что он на тот момент был нашим последним вариантом на позицию форварда. Мы же тогда ещё не знали, что Фарфан будет форвардом. Юрий Палыч искал ему позицию на поле, тогда он больше в защите играл, справа.
— Можете разбить сумму иска на составные части?
— 109 млн — премии сотрудникам, 22 млн рублей — мне, 4 стоил паспорт Пейчиновича и 4,7 млн — увольнение Корнеева. Cчитаю, что премии, которые мы платили сотрудникам, абсолютно заработаны, законны, заслуженны.
— Кажется, впервые в истории клуб подаёт в суд на бывшего гендиректора…
— Это бессмысленно и очень вредно для имиджа клуба. Когда я пришёл, вопросы про бывшее руководство во главе с Ольгой Юрьевной осознанно игнорировал. Потому что это было бы посланием людям, которым интересен бренд «Локомотива». Мы должны говорить позитивные интересные вещи. А если вы начнёте, к примеру, выступать от имени «Чемпионата» по малоприятным поводам или с кем-то судиться, на имидже сайта это тоже скажется плохо.
— Когда вы пришли в «Локомотив», у вас были вопросы к прежнему руководству?
— Какие-то были. Чем-то был недоволен, что-то было непонятно. Но общий настрой был — смотреть в будущее, менять ситуацию к лучшему. Воспользоваться тем, что мне досталось, и развивать. Что было, то было, клуб в нормальной ситуации, работать было можно и нужно.
— То есть финансовое состояние клуба не располагало к проведению аудита?
— Смотря что иметь в виду под словом аудит. Аудит проводит специальная компания, которая пишет документ по результатам проверки — аудиторское заключение. У этой компании должна быть соответствующая лицензия, и эта деятельность должна проходить по чётко прописанным стандартам. Я в этом смысла не видел. Ну нашли бы мы какие-то несоответствия, дальше-то что?
— Возможно, вернули бы часть недостающих средств.
— Это не моё дело, не моя работа. Если были противоправные действия, этим должна была заниматься служба безопасности РЖД. Я менеджер, которого наняли для решения стратегических задач – возвращения «Локомотива» в лидеры, поэтому я оценил состояние и принял его со всеми плюсами и минусами. Как фундамент для будущей работы.
— Какие плюсы остались после Смородской?
— В команде были хорошие игроки и инфраструктура, замечательная академия. Это немало. Минусы? Часть игроков была не готова к серьёзным задачам, кто-то имел слишком большой контракт. Плюс тренер на тот момент ушёл.
— Вы сказали, что решение об аудите не может быть принято без высшего руководства. Выходит, сейчас оно выразило такое желание?
— Так «Локомотив» не провёл аудит. Они наняли компанию, которая провела некую консультацию. По ней есть отчёт, в котором не прописано, как они эту консультацию проводили, к каким пришли выводам. Там нет даже даты, заключения. У финансового аудита есть формальные признаки. На заключении написано – «заключение», кто проводил, какие процедуры делали, к какому мнению пришли. Дата, подпись. Не знаю, почему в «Локо» считают проведённые процедуры аудитом. Возможно, это невежество и они просто не видят разницы.
— Кикнадзе сказал, что ему пришлось брать кредиты. Вам приходилось?
— Надо иметь в виду, что все кредиты всегда одобряются советом директоров в письменном виде. Это прописано в уставе. Более того, банк не может выдать кредит без решения совета директоров. Так что решение о кредитах коллективное. Чтобы было понятно, финансирование РЖД начиная с 2016 года уменьшилось.
— Сильно?
— Процентов на 20. Доходы уменьшились, а расходы остались прежними. В 2016-м эту дырку в бюджете закрыли продажей Ниасса, а потом не получалось. Дефицит был и даже слегка увеличивался. Ничего страшного в этом нет, это реалии бизнеса, но кредит брать пришлось. Один месяц в год жили в кредит, потом гасились, в следующем ноябре-декабре снова брали. В этом нет ничего страшного, это нормальная жизнь для футбольного клуба. Постепенно наращивали собственные доходы. Рано или поздно вышли бы на бездефицитный бюджет.
— В чём роль компании «Финресурс», которая была организована ещё при Смородской?
— Чисто техническая, её можно просто проигнорировать. Поначалу был замысел в том, что это поможет соблюдать правила финансового фэйр-плей, но в УЕФА быстро всё поняли, и это перестало работать. Просто руки не дошли руки, чтобы её ликвидировать. Это тяжёлая работа, нужно было переводить все бумаги на другое юридическое лицо. Не было времени этим заниматься. Плюсов от того, что мы ликвидировали бы «Финресурс», не было никаких.
— Генеральным директором «Финресурса» был Березняк. Есть версия, что часть денег утекла ему в карман.
— Кто вам такое сказал? Это ложь и клевета. В нашей отрасли много негодяев, которые анонимно распускают слухи. Отношение к футбольным менеджерам предвзято — считается, если ты работаешь в футбольном клубе, то априори воруешь деньги. Это несправедливо и нечестно. Это дискриминация, это унизительно. Потому что есть презумпция невиновности.
— Если всё сложится в вашу пользу, готовы подать встречный иск о возмещении морального вреда?
— Да.
— Допускаете, что у «Локо» есть другие претензии, но они по каким-то причинам не могут выдвинуть их в иске?
— Ну какие тут могут быть претензии? У клуба чемпионство, кубок, половина второго Кубка была сыграна при мне, половина серебряного сезона прошла. За участие в еврокубках заработали 50 млн евро. Как вообще возможно это всё не увидеть? Это как зайти в Версаль и сказать: «Нет, здание хорошее, но что это тут у вас в углу одна плитка криво лежит?». И в суд с этим пойти. На мой взгляд, это полная ересь.
— Как тогда оценивать этот иск? Сведение счётов?
— Скорее, эмоциональная реакция. Коллеги попробовали поработать, и оказалось сложно. Не получается. Кикнадзе работает 15 месяцев, это больше половины моего срока. За тот же период, к ноябрю 2017-го, при мне уже был собран чемпионский состав. Команда шла на первом месте, мы приезжали в Питер и обыгрывали там «Зенит». Запустили «Казанку», перестелили поле на «Сапсан-Арене», открыли школу, начали делать «матчдэй», провели ремонт в чаше стадиона. Коммерческий департамент заработал свои первые 100 млн, хотя при Смородской спонсорские доходы были около ноля. А что за 15 месяцев сделало нынешнее руководство?
----------
Источник:
